Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок [litres] - Марина Александровна Королёва

было еще в древнерусском языке. Языковеды не исключают, что это заимствование из тюркских языков, где были слова arslan и aslant (лев), но и эта версия не доказана.

Тем не менее, в словаре В. Даля «слон» и «слоняться» обитают в одной и той же словарной статье: «слонить», то есть прислонять к чему-то. Из этой статьи многое становится понятно: например, «слоно́м» в XIX веке в России называли не только «известное огромностью своею животное жарких стран», но и вообще любое большое неуклюжее животное, которое «сло́ном слоняется по лесам». Было и областное словечко «слоняга» – так говорили о бездельниках и лентяях, которые шатаются без дела. В толковых словарях Ушакова и Ожегова можно найти уже знакомое нам «сло́ны (сло́нов) слонять» – со значением «праздно шататься, болтаться, слоняться». А Большой словарь русских поговорок приводит еще несколько вариантов: оказывается, сло́нов можно было не только «слонять», но и гонять, водить, продавать! Всё с тем же значением, «бездельничать».

Но почему?! При чем здесь слон? Да ни при чем. Выражение «сло́ны/сло́нов слонять» появилось в результате случайного звукового совпадения. Эта версия языковеда В. Мокиенко кажется самой резонной. То есть, главное слово тут – «слонять (слоняться)». А «слон» исключительно для красоты, по созвучию. И это не тот слон, о котором вы могли подумать!

Смех сардонический и гомерический

– Не представляешь, как это смешно! У меня был приступ сардонического смеха!

– Ты уверен, что сардонического? Может, гомерического?

Сардонический, гомерический… Оба эти сло́ва мы получили от греков. Но смеяться сардонически и гомерически – это действительно разные виды смеха. Смех сардонический – злобный, желчный, язвительный, злорадный. Гомерический смех (или даже хохот) – раскатистый, громкий, неудержимый и уж точно не злой, хотя гомерически смеются и над чем-то несуразным, глупым. Прилагательное «гомерический» мы используем и для того, чтобы обозначить нечто большое – нет, огромное! Еще бы: ведь само выражение «гомерический смех» возникло из описания смеха богов в поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея». Именно так – раскатисто, громко, неудержимо – смеялись боги, описанные великим Гомером.

В русском языке это выражение, «гомерический смех», появилось, конечно, не напрямую из греческого, а через французское посредство: rire homerique. Прилагательное «гомерический» мы позаимствовали из французского языка в 30–40-х гг. XIX века, причем с двумя значениями: «принадлежащий Гомеру» и «достойный Гомера». Что касается знакомого нам значения «неудержимый, громовой, огромный», то оно стало постепенно развиваться немного позже, с середины позапрошлого века.

В общем, всё «гомерическое» нас не пугает – скорее, радует. Чего не скажешь о «сардоническом». Хотя – вот они, великие! – и прилагательное «сардонический» напрямую связано с Гомером и его «Одиссеей». Именно там оно впервые встречается в письменных источниках по отношению к улыбке: оскорбленный Одиссей «сардонически» улыбается в сцене ссоры с одним из женихов Пенелопы. Комментаторы еще в древности связывали происхождение выражения с островом Сардиния, объясняя, что его название происходит от ядовитого растения Sardonia herba. Люди, которые употребляли растение в пищу, умирали в судорогах, а на лицах появлялась гримаса, похожая на смех. Сардонический смех – страшный смех: так смеются в момент утраты, отречения, а то и смерти. По другой легенде, не менее страшной, у древних жителей Сардинии был обычай приносить в жертву стариков – и церемония эта проходила при всеобщем смехе, причем смеялись и сами приносимые в жертву.

Так что смейтесь со знанием дела. И не перепутайте эпитеты!

Собак навешивать, собаку съесть

Выражения со словом «собака» в русском языке довольно экзотические. Собак, например, можно «навешивать». Наверняка вы говорите время от времени: «Что ж он на меня всех собак вешает!» При этом заметьте, что о собаках – овчарках, спаниелях, болонках – вы даже и не думаете. Вы хотите сказать, что он клевещет, возводит необоснованные обвинения.

С «повешенными» или «навешанными» собаками всё довольно просто: образ, который лег в основу этого выражения, связан с употреблением слова «собака» в значении «репей», оно известно в народных говорах. Вешать на кого-то репейник, по суеверным представлениям, значило наслать на этого человека порчу. Предварительно такую «собаку», то есть репейник, надо было заговорить.

А как вам выражение «съесть собаку»? «Он на этом деле собаку съел» – так мы говорим, когда хотим сказать, что человек приобрел в указанном деле большой опыт, знания и умения. Вообще, эта «съеденная собака» – один из самых сложных для объяснения оборотов. Наиболее правдоподобно предположение, что он появился в крестьянской среде: голодный и усталый земледелец готов «и собаку съесть», а долгая работа делает человека искусным.

Но есть и более изящная версия: «собаку съел» – это позднейший русский вариант славянского «зубы съел на чем-то». А это выражение, в свою очередь, из шутливой поговорки «по бороде апостол, а по зубам собака», где «зубы» и «собака» тесно связаны. На этом, по крайней мере, предлагает нам остановиться Словарь русской фразеологии под редакцией А. Бириха.

Собака зарыта

«Так вот где собака зарыта!» – говорим мы, когда находим главную причину того, что происходит, открываем для себя суть дела, его подоплеку. До сих пор была видна только внешняя канва. Мы понимали, что есть где-то невидимые рычаги, и, наконец, они обнажились. «Вот где собака зарыта», «тут-то собака и зарыта».

Стоп. При чем здесь собака? Кто ее зарыл? И почему именно зарытая собака связана в наших головах с главной причиной происходящего?

Когда речь заходит о происхождении какого-то выражения, то версий всегда много – особенно таких, которые уводят нас в далекое прошлое. На этот раз отправиться придется относительно недалеко: в Германию, в XIX век. Считается, что «зарытая собака» – калька с немецкого выражения Da liegt der Hund begraben. А вот объясняют поговорку по-разному.

Одна из популярных версий связывает ее с потомком австрийского рода, рыцарем Сигизмундом Альтенштейгом. Во время путешествий по Нидерландам его собака спасла ему жизнь, а он в благодарность оставил надгробную надпись у стены дома, рядом с которой собаку похоронили. После пожара стена обрушилась, и на расспросы любопытных, которые хотели отыскать надгробный камень, старожилы якобы отвечали этой фразой.

Правда, Словарь русской фразеологии под редакцией А. Бириха, который эту версию излагает, сомневается в ее первичности – уж очень широко распространена эта поговорка в Германии. Не исключено, что на самом деле возникла она из мифологических представлений о черном псе-оборотне, который охраняет зарытый клад. Мы же с вами не задумываясь пользуемся «зарытой собакой», и часто пользуемся. Уж больно яркое выражение, грех не использовать.

Собеседовать

К дверям известного рекрутингового агентства стоит очередь